Владимир Киданов, президент ОИКБ «Русь» (ООО): «Мне по жизни не стыдно ни за один проект,

При словах «ипотека в Оренбургской области» ассоциаций возникает достаточно много. Но все они так или иначе связаны с фамилией этого человека, который оренбургскую ипотеку придумал, выпестовал и довел до уровня, на который равняется страна. Благодаря этому проекту, тысячи оренбуржцев имеют крышу над головой, строители смогли за несколько лет довести объемы почти до миллиона квадратных метров, а он - заработать солидный имиджевый капитал. Хотя, наверняка, есть люди, ипотеку ненавидящие до глубины души. Кризис… В нашей постоянной рубрике «Как это было?» мы представляем Владимира Киданова, комсомольского лидера, строителя, инвестора, банкира. Или, как он себя гордо называет, финансового менеджера.

Молодежь. Жилье. Кооператив

- Владимир Николаевич, Ваши первые шаги в бизнесе были сделаны благодаря МЖК?

- Первый колышек в МЖК мы забили в 1987 году. Тогда я сначала пришел к Рахиму Сулейманову замом, а потом, когда он возглавил ассоциацию МЖК, я возглавил городское движение. С тех пор моя судьба тесно связана с бизнесом и строительством.

Первые вопросы по МЖК мы начинали решать с Донковцевым Г. П., с которым меня познакомил в конце 90-х Елагин В. В. Через 2-3 дня после первого знакомства я уже самостоятельно заходил в двери горисполкома, ставил какие-то проблемы, добивался чего-то. Вы знаете, после этого нас с Геннадием Павловичем столько вместе связывало, мы и подружились, и вместе в отпуск ездили. Мне, кстати, очень приятно, что жизнь свела с этим человеком.

Мы даже в то непростое время все дома, которые были построены в рамках проекта МЖК, сдали в строго оговоренные сроки. Зубами, живыми или мертвыми, но я вырывал из подрядчиков все необходимое. Три с половиной тысячи человек – все живут в своих квартирах.

- Почему сегодня такой популярный проект не получил развития?

- Если честно, МЖК – это надуманная идея, утопия. В любом случае она должна была развалиться. Там идеология неправильная – не может население одного уровня жить на одной территории. Масса конфликтов, наложение проблем: то море детей – нужны детские сады, то все эти дети идут в школу – нужны образовательные учреждения, спортивные площадки. А детсады, построенные ранее, наполовину пустуют. С этим впервые столкнулись в Екатеринбурге, где развитие МЖК началось лет на пять раньше. Кроме того, в любом среднестатистическом доме есть разумный баланс между пожилыми людьми, средним поколением и детьми. В МЖК старики отсутствуют как класс, а они, между прочим, несут серьезную нагрузку в воспитательном плане.

Кроме того, а почему мы решили ориентироваться только на молодежь? А что, взрослый мужик 40 лет, не достоин построить себе жилье? Он не пойдет на стройку, ему работать надо, семью кормить. Поэтому я параллельно с МЖК начал потихоньку проталкивать идею обычных жилищных проектов, пусть и в других микрорайонах.

В стране начались серьезные экономические перемены, появились первые кооперативы. Мы же до тех пор существовали в формате общественной организации и потихоньку становились пятым колесом в телеге. Хорошо, что работа в комсомоле научила меня в любой ситуации искать выход и рычаги влияния, находить новые идеи, зажигать людей. Иначе проект МЖК долго бы не протянул. Но одновременно я начал задумываться: я начал понимать, что если я принимаю на работу людей, беру деньги с заказчиков, обещаю им что-то, то пусть я и буду нести ответственность за выполнение работ. А то получаюсь каким-то посредником: сам ни за что не отвечаю, беру деньги, передаю их строителям. Зачем, если могу строить сам?

В результате в 1989 году родилось научно-производственное строительное объединение «Полиформ», существовавшее на хозрасчетных принципах. А потом я пришел к Донковцеву и сказал: «Геннадий Павлович, вот предприятие, я ни у кого денег не прошу, создал его на свои деньги и деньги компаньонов, давай его приватизируем». И мы провели акционирование компании.

Я собрал коллектив и предложил ему: вот бизнес, мы можем начать его дальше развивать. Кто готов, вкладывайтесь, будем рисковать, брать кредиты, покупать технику и формировать производственную базу. Конечно, большинство людей тогда просто испугались. Тогда я принял решение вложить собственные средства, взяв на себя контрольный пакет акций. С тех пор у меня принцип: сколько бы и каких компаний я ни создавал, всегда и везде имею контрольный пакет, необходимый для управления.

- И что, ни разу не пожалели о таком принципе? Ведь это непросто – лично держать под контролем десятки разнопрофильных компаний…

- Были сожаления, особенно на начальном этапе. Но большей частью они связаны с внутренними переживаниями. Со мной работают люди, но не имеют значимых долей в бизнесе. С другой стороны, я всегда придерживался правила: независимо от доли в компании материальное стимулирование должно быть пропорционально вложенному труду. Потому что работает команда, а не акционеры. А дивиденды я никогда не платил, да и не плачу. Тем более что дивиденды – это произведение искусства последних пяти-семи лет, способ вывести прибыль. А представьте 15-20 лет назад, там и прибыли-то никакой не было, все съедала инфляция или уходило на развитие.

- Ну создали Вы «Полиформ», акционировали. И что?

- А дальше встал вопрос – нужна своя база, свои строительные материалы. И я начал строить кирпичный завод в селе Октябрьское, на том месте, где раньше стояли Демидовские заводы. Вместе с Елагиным В. В. в чистом поле забили первый колышек. Тогда же я во всеуслышание заявил (авантюристично, быть может), что через полтора года завод даст первый кирпич. И день в день мы собрали весь экономический и политический бомонд области и показали им первую продукцию.
Дальше поехал по миру, начал осваивать другие производства. В результате вокруг «Полиформа» образовалось 14 компаний, связанных со строительным бизнесом. А потом я в 94-м году стал участником банка.

Ипотека или банк?

- То есть банк «Русь» - это не Ваше детище?

- Нет, он уже год существовал. Я вошел в состав партнеров, а потом, когда нужно было увеличивать капитал, выяснилось, что никто из моих коллег (а среди них были, в основном, из агропредприятий) сделать это не в состоянии. А я вкладывал. Довкладывался до того, что в 1996 году у меня оказался контрольный пакет этого банка.

В результате образовался довольно мощный холдинг, куда входили и строительные предприятия, и банк, и даже туристическая компания была. Начали строить жилье по городу, столкнулись с проблемой – куда девать жилье. Если на первом этапе деньги были хотя бы у предприятий, то потом и у них они кончились. Вот сижу и думаю: предприятия - дохляки, но людям жилье нужно. Значит, нужен механизм, позволяющий жителям города это жилье покупать. Сначала появилась идея рассрочки, но стало понятно, что в ней полно рисков: не было ни юридических механизмов, ни залога, ничего. Я плотно сел за изучение темы.

Пришлось поездить по многим российским регионам, где тема жилищного строительства была наиболее продвинута. Посмотрел, люди работают в основном с бюджетными или внебюджетными долгами. Нормально для того времени, но с точки зрения экономики – полный бред. Пришлось изучать зарубежный опыт.

Где-то в это время в Госстрой России приехали канадцы поделиться опытом, и меня Елагин пригласил на эту конференцию. И для меня стало полным откровением то, что они предлагали. То, что я годами вынашивал, то, что кусочками лежало у меня в голове, сложилось в единую картину. Ипотека! Только услышал общую идею, понял, что нужно делать. Попросил у Елагина 2 дня, после этого пригласил всех заинтересованных лиц в конференц-зал и показал (успел даже плакаты нарисовать): что у нас есть, что мы хотим, какие есть механизмы и как их можно запустить. Поразил всех!

Естественно, что когда начал уже прорабатывать детали, то выяснил, что, оказывается, канадская ипотека сделана по российскому варианту. Как говорится, нет пророка в своем отечестве… Кстати, название Оренбургская ипотечно- жилищная корпорация скопировано с аналогичной канадской структуры. И мы перевернули всю Россию. На нашем опыте училось и АИЖК и ипотечники из других городов страны, книги писали, благодарности в них объявляли.

- А это персонально Ваша идея или плод усилий команды?

- Ну, хоть и скромности у меня немного, скажу, что мотором был я, а вот все остальное – это моя команда: банкиры, финансисты, строители, поставщики, сбытчики, юристы и т. д. Там же работы вагон было. И в этом, кстати, очень хорошо нам помог тот холдинг, который мы выстроили, его структура. Хороший продукт получился, мне не стыдно за него. Даже диссертацию защитил.

- Самое сложное, что было: сформировать команду, найти деньги, преодолеть тупость чиновников или что-то еще?

- В этом деле самое важное – найти золотую середину. Можно иметь отличных профессионалов, но сидеть без денег. Можно договориться с властью, но погореть на слабой юридической проработке. У нас получилось сложить все компоненты воедино. Для меня самое важное было – общая проблема с экономикой страны. Губернатор поддерживал все, он чувствовал перспективу идеи, но у него не было ни копейки денег на развитие проекта. Даже Зеленцов, поначалу воспринявший проект в штыки, после долгого противостояния встретил меня, пожал руку и сказал: «Володя, у нас наступает другая полоса во взаимоотношениях. Убедил. Я таких людей уважаю».

- А банк всегда был, получается, на втором месте?

- Вы знаете, я никогда не ощущал себя банкиром, строительство мне гораздо ближе. Но в определенный момент я понял (благодаря той ответственности, которую на себя взял), что главное в этой схеме – банк. А, значит, возглавлять его должен я сам. В 1998 году произошло кардинальное перерождение бизнесмена Киданова: я стал банкиром. И настоял, что все схемы в ипотеку пойдут через банк. Потому что банк – это многократно усиленная ответственность. Акционерное общество легко могло раздать все деньги и ничего не вернуть. У банка механизмы работы гораздо более сильные. Банк – это «противная» организация и очень системная: каждый день баланс, каждый день отчеты. И сегодня я очень рад, что в 1998-м настоял на своем.

Хочу отметить, что у оренбургской ипотечной схемы есть уникальная особенность. У нас нет конфликта между банком и корпорацией – у них просто один собственник. Но я стоял перед выбором: финансист или бизнесмен. Дело в том, что и по закону банкир мог быть только банкиром и никем другим. В результате, как мне было ни тяжело бросать свое детище ОИЖК, я сделал выбор в пользу банка «Русь». Так было нужно для дела. Хотя понятно, что и через акционерную собственность, и через посты в советах директоров контролирую практически все предприятия холдинга.

- И сильно изменился Владимир Киданов после столь непростого решения?

- Если до прихода в банк я был предпринимателем, то в банке я стал финансистом. И тут проявилась еще одна черта моего характера – мне есть дело до каждой копейки. И только благодаря этому шагу более чем десятилетней давности я сегодня представляю из себя целостную фигуру. Потому что бизнес – это риск, волюнтаризм, свобода. Банк – противоположность, полное отсутствие вольности. А поскольку я почувствовал и то, и другое, то со временем превратился в профессионального финансового менеджера.

- Это повод для гордости?

- Знаете, чем финансовый менеджер отличается от простого? Он знает, как работают деньги, и принимает управленческие решения исходя из этого. На мой взгляд, это высший тип менеджера. Знание финансовых механизмов дает мне серьезную фору.

Политика: свои правила

- Мы на страницах нашего журнала культивируем мнение, что на определенном этапе люди идут в политику, потому что наступает предел развития их бизнеса. И чтобы его преодолеть, необходимо перейти на качественно иной уровень. Например, пойти в депутаты. У Вас было так?

- Сложная тема. Я об этом, честно говоря, не думал. Потому что у меня были иные мотивы. Когда мы начали ипотеку, выяснилось, что не только понимания – самых общих законов об ипотеке нет. Я досконально изучил законодательство других стран и понял, что нужно готовить новые законы. Вошел в Экспертный совет Госдумы РФ по ипотеке, и в процессе работы в нем передо мной встала проблема: далеко не все депутаты могут понять то, что я им объясняю. То есть мой законотворческий уровень в этой сфере был гораздо выше. И тогда пришло понимание необходимости самому выходить на законодательный уровень и готовить юридическую площадку под свой бизнес.

А дальше я увидел, что большая часть депутатского корпуса того созыва пришла именно за тем, о чем вы говорите. Хотя, если сильно придраться, то и мои устремления можно связать с развитием собственного бизнеса. Но мне для развития ипотеки как таковой нужны были законы, которые кроме меня никто протолкнуть не сумел бы.

Второй этап – отсутствие системного регионального мышления у большинства первых депутатов. И я понял, что надо идти на второй срок. А дальше – «хомут», который уже не сбросишь. Я его буду тащить, пока есть силы. Тот же бюджетный комитет – работа не на освобожденной основе, объем гигантский. Бросить свои компании (а их сейчас более 30), людей, за которых я в ответе, чтобы уйти целиком в политику, не могу. У меня более 3 миллиардов рублей – вклады населения. При этом более 60% людей (по нашим опросам) доверяют лично Киданову. Как я могу допустить, чтобы они начали думать, что Киданов ушел в политику, потому что в банке плохо?

- Когда, на Ваш взгляд, в России началось становление современной партийной системы? Или этот процесс еще не завершен?

- В 90-е годы я не участвовал в политике. Мне партия много дала, я даже партбилет не выбросил, но я был убежден, что главное – делать дело и быть искренним и порядочным, а не участвовать в партстроительстве. А потом я увидел, что стало происходить в стране, как развивались центробежные процессы в регионах. Появилась потребность общаться, встречаться, как-то противостоять этому. И на одной из встреч оренбургских бизнесменов с Володиным он вдруг спросил: «Почему некоторые толковые представители региональной элиты и не члены партии?» И как-то получилось, что я вступил в «Единую Россию».

- Не жалеете?

- У меня достаточно критический взгляд на все процессы, в том числе и на внутрипартийные. И я очень скуп на похвалы. Поэтому Киданов, скорее, неудобный член партии. Со мной ничего поделать невозможно. Да, партия сумела объединить страну. Но у меня много вопросов, например, к некоторым коллегам, которые пришли в партию решать свои собственные проблемы. Но я никогда не путаю дело и личные отношения. И всегда, критикуя, предлагаю
свой вариант решения проблемы. Хотелось бы, чтобы и партия была более критична к своей работе.

- Если партия примет решение, отличное от мнения Киданова, Вы подчинитесь?

- Если не сумею доказать свою правоту – да. Но тупо следовать уставу и голосовать «как большинство», я не буду. Свое мнение отстаиваю везде и всегда.

- Вы участвуете во внутрипартийных интригах?

- Я очень плохой «подковерный» игрок, слишком прямой.

- Спасибо!